Кэтрин О`Нил - Искусство обольщения
Глава 26
Темнота. Уютный, укромный кокон. Затем где-то вдали неровный свет. Голоса.
– Не могу смотреть, как она мучается. – Это голос Ричарда.
И затем другой голос, голос человека постарше, голос француза:
– У нее очень высокая температура. Боюсь, рана инфицирована. Я оставлю микстуру. Она должна принимать по столовой ложке каждые три часа.
Мэйсон открыли рот. Горькая жидкость течет по горлу.
– Она будет спать спокойнее.
И снова Мэйсон провалилась в темноту. И тогда она увидела себя со стороны, словно была в театре и смотрела спектакль. Летний день в Массачусетсе. Небо синее-синее. Беззаботная девочка бегает в лесу босиком. Возвращается домой по мосту с навесом – в белый дом с остроконечной крышей и зелеными ставнями. Бежит наверх, к матери, в студию. Мама сидит у окна и рисует. Обхватив руками коленки, Мэйсон, беззаботная и обласканная теплом материнской любви, завороженно смотрит на то, как мать выдавливает из тюбика краски на палитру, смешивает с другими цветами, чтобы получить нужный оттенок. Как любовно кладет мазки на холст. Тихим голосом объясняет ребенку, что она делает.
– Почему ты все время рисуешь, мама?
– Пытаюсь принести немного красоты в этот жестокий мир.
Внезапно Мэйсон почувствовала, словно ее вырвали из этого уютного мирка, и тело свела боль. Сверху полился свет, послышались голоса. Но на этот раз другой мужской голос, смутно знакомый. Гангстер Даргело?
– Я должен вас обоих отсюда вывезти. Шпики обыскивают каждый дом в Бельвиле. Надо найти для вас более безопасное убежище.
И снова голос Ричарда:
– Я не уверен, что Мэйсон это выдержит. Боюсь, мы ее потеряем.
– Оставаться здесь опасно. Есть еще одно место, в двух кварталах отсюда. Там на чердаке – потайная комната. Там вас никогда не найдут.
Тишина. Затем снова голос Ричарда у самого уха:
– Нам надо тебя взять и перенести в другое место. Тебе может быть больно, но это ненадолго, обещаю. А уж потом я прослежу за тем, чтобы никто и ничто не причинили тебе боль. Держись, любовь моя. Продержись еще немного ради меня.
Мэйсон почувствовала, как ее подняли. Снова резкая боль. Мэйсон услышала собственный крик. Но боль быстро исчезла, и она почувствовала, что соскальзывает в небытие, где боли не существует.
Мэйсон снова увидела себя со стороны, но на этот раз она была старше, взрослее. Она увидела, как выходит на пристань в Гавре. Мечтая о славе. Готовая на все, чтобы добиться успеха и признания. Готовая уцепиться за любую возможность, чтобы подняться над толпой, чтобы добиться признания. И вот оно: искушение. Как перед ним устоять? Ставки сделаны, и слава пришла к ней. Но, сама не ведая того, что творит, Мэйсон поставила на кон не только свою жизнь, но и жизнь тех, кого больше всех в этом мире любила. И вот не одна она, а самые дорогие ей люди находятся в отчаянном, безвыходном положении. Лизетту ждет гильотина, Ричард, словно загнанный зверь, прячется от преследователей, а она, Мэйсон, медленно умирает на чердаке в Бельвиле от пули полицейского.
Как все это произошло? Что за демон жил в ней, кто довел ее до этой точки? Откуда все началось?
И вновь Мэйсон почувствовала, как что-то вытягивает ее из этого мира без боли, без физической боли. Свет ослепил ее, она услышала голос Ричарда:
– Мне кажется, она приходит в себя.
Мэйсон открыла глаза и увидела изможденное лицо с недельной щетиной и красными усталыми глазами. Другой голос, голос врача, сказал:
– Жар спал. Я думаю, что она все же выживет. Попробуйте заставить ее поесть немного супа.
Мэйсон так и не смогла ничего сказать. Она почувствовала прикосновение ложки к запекшимся сухим губам и затем вкус чего-то солоноватого и теплого, похожего на куриный бульон. Мэйсон проглотила бульон и почувствовала приятную сытость. И снова провалилась в черноту.
Она видела себя стоящей рядом с матерью на фоне холмистого пейзажа Пенсильвании. Мирное зеленое пастбище было все в продольных шрамах – белые могильные плиты, уходящие в бесконечность. Внимая рассказу матери, Мэйсон воочию слышала жалостное ржание коней, гром пушек, крики раненых и умирающих. Она видела слезы в глазах матери, когда та опустилась на колени, взяла в горсть земли и уткнулась в нее лицом, рыдая навзрыд.
– Вот что мы сделали. Несмываемое пятно на нашем имени. Вот то проклятие, что ты должна снять с нашего рода.
* * *Мэйсон очнулась.
Она не сразу поняла, где находится. Низкий скошенный потолок. Железная кровать. Окон нет. Одинокая керосиновая лампа.
Мэйсон почувствовала что-то теплое и влажное. Ричард, все такой же измученный и заросший, протирал влажной губкой ее ноги. Медленно, борясь со слабостью, Мэйсон потянулась к нему, бормоча его имя. Он повернулся и посмотрел на нее. Когда Ричард увидел, что она пришла в сознание, слезы заволокли его глаза.
Он уронил губку и, наклонившись к Мэйсон, взял ее голову в ладони, стал покрывать поцелуями ее лицо. Он был похож на приговоренного к смерти, внезапно получившего помилование.
– Ричард, – повторила Мэйсон едва различимым шепотом.
– Не пытайся говорить, любовь моя. Ты прошла через ад. Не торопись.
– Что-то… что-то случилось. Мне надо… сказать тебе.
– Потом. Потом. Еще будет время. Я так боялся, что потеряю тебя.
Он держал ее так крепко, словно боялся, что она исчезнет, если ее отпустить.
Мэйсон погладила Ричарда по голове.
– Теперь все будет хорошо, – сказала она. – Только не отпускай меня.
Ричард присел рядом на кровать и снова обнял ее теперь осторожно, чтобы не причинить боль. Уткнувшись губами в ее волосы, он заговорил тихо, проникновенно:
– Когда я подумал, что теряю тебя, мне расхотелось жить. Я и представить не мог, что в жизни кто-то станет для меня настолько дорог. Я люблю тебя так сильно, что сам боюсь этого чувства. И при мысли о том, что это из-за меня ты так страдаешь… – Голос его сорвался.
– Нет, – запинаясь, ответила Мэйсон, – это я… я это сделала. Из-за меня все это случилось. Теперь я понимаю. Я хотела… должна была… тебе рассказать.
Ричард крепче обнял ее и погладил по волосам.
– Теперь это все не важно. Ничто не важно – важно лишь то, что с тобой все будет в порядке. Мы не будем пока ни о чем говорить. Сначала надо, чтобы ты поправилась. Это сейчас для меня главное.
Ричард продолжал нежно целовать Мэйсон, шептать ей всякие ласковые слова, и она уснула, убаюканная звуком его голоса.
Но вскоре она проснулась в страшном волнении.
– Прости, – сказал Ричард в темноте. – Это я тебя разбудил. Очередной кошмар. Мне не надо было здесь спать.
Мэйсон протянула к нему руку:
– Нет, я хочу, чтобы ты был рядом.
